Без границ

Что Россия поставляет на мировой рынок? «Нефть, газ, лес», — грустно говорят скептики. Это, конечно, заметно усечённый список, но приходится признать, что доля сырьевых товаров велика. Постойте, но ведь у нас такое мощное промышленное производство, что же мешает развитию на внешнем рынке? Что необходимо предпринять производителям, чтобы исправить ситуацию и нуждается ли она в принципе в исправлении? Мы задали эти вопросы директору по поставкам и логистике ООО «Финго-Комплекс» Дмитрию Землякову.

div>
Электрофильтр ФИНГО на ТЭС г. Керава в Финляндии

Дмитрий Земляков,
директор по поставкам и логистике ООО «Финго-Комплекс»


— Все знают, что на экспортных рынках востребована российская сырьевая продукция. Какие ещё позиции интересны иностранным покупателям.

— Вооружение. Российское вооружение — это уже бренд, примерно как немецкое машиностроение или японские высокие технологии. А вот такого бренда, как российское машиностроение, нет. Причём нет ни в мире, ни у нас. Поэтому наша задача как производителей не только создать качественную конкурентную продукцию, но и продемонстрировать потенциальным покупателям, что она вообще существует. Обсуждая с европейцами рынок экологического машиностроения, на котором мы работаем, мы постоянно слышим удивлённые комментарии: многие даже не подозревают, что в России выпускают такую продукцию.

— С чем это может быть связано?

— Я думаю, в первую очередь, с тем, что европейцы долгое время защищали свой рынок. Сегодня у нас действует программа импортозамещения, один из пунктов которой — агитация за российскую продукцию. Так вот, в Европе и Америке подобная программа существует уже 20-30 лет. И там все привыкли к тому, что предпочтение по умолчанию отдаётся местному производителю.

И сегодня, несмотря на глобализацию, европейские заказчики очень инертные. Компании много лет работают с одними и теми же поставщиками и другие варианты даже рассматривать не хотят. Очевидно, что плата за такую стратегию — высокая цена.

— Почему бы в таком случае производителям не ограничиться внутренним рынком? Почему так привлекательны экспортные?

— Приведу простую аналогию. Давайте представим, что семья — это государство. Члены этой семьи могут бесконечно долго оказывать услуги друг другу: жена сварила суп, муж прибил полку. Но этой семье однажды потребуются ресурсы извне — и без внешних притоков наша семья-государство не сможет развиваться и создавать для себя высокий уровень жизни. Так вот, ни одна страна мира не обеспечивает себя внутренними ресурсами полностью — за исключением, может быть, развивающихся стран, где уровень жизни очень низок.

Электрофильтр ФИНГО на ТЭС г. Ванайа в Финляндии

Или другой аргумент: внешний рынок всегда крупнее внутреннего. В одних направлениях международные рынки крупнее российского в 100 раз, а в других и в 1000. И если, например, наша компания решит развиваться только на внутреннем рынке, то ей придётся занять на нём огромную долю. Причём свободного пространства на нашем рынке нет, значит нам придётся отбирать долю у существующих игроков. Если же мы выходим на внешний рынок, который намного больше нашего, то занятые здесь 1-2% будут для нашей компании огромным достижением. Занять 1-2% несоизмеримо проще, чем 10, 20 или 50%. Поэтому работа на экспорт — это сценарий для правильного роста компании.

— Надо полагать, у вашей компании есть опыт экспортных поставок?

— Да, конечно. У нас в этом смысле вообще богатая история: предприятию более 70 лет, и был период, когда мы поставляли свою продукцию в более 50 стран мира. Это было ещё при СССР — поставки по различным межправительственным соглашениям и каналам. Потом был серьёзный спад, и уже в постсоветский период мы снова встали на ноги. Сегодня помимо России мы работаем со странами СНГ, странами Евросоюза, активно прорабатываем азиатский и африканский рынки.

Сегодня подходящее время для выхода на новые рынки. Китайские компании становятся слабее с каждым днём — именно как конкуренты: их продукция дорожает, всё чаще возникают вопросы по качеству. И всё больше заказчиков серьёзно рассматривают продукцию российского экологического машиностроения как перспективный вариант.

— По каким критериям вы выбираете перспективные для себя страны и рынки?

— У нас есть абсолютно понятный перечень потенциальных потребителей — по отраслям. Это металлургические предприятия, цементная промышленность, энергетика, построенная на сжигании твёрдого топлива — угля, щепы или мазута. Поэтому нам интересны государства, где хорошо развиты эти отрасли. Если мы понимаем, что в стране металлургии нет, а вся энергетика газовая, то в этом регионе нам, скорее всего, делать нечего.

Международная выставка MinTech в Усть-Каменогорске, Казахстан

Второй критерий — это экологическое нормирование. Понятно, что предприятия не покупают нашу продукцию по собственному желанию — здесь нужны государственные требования. Поэтому для нас приоритетны те государства, где развита экологическая политика. Если в стране экологические требования не очень высоки, мы это направление рассматриваем менее пристально.

— Помните, как работало советское автомобилестроение? Экспортные варианты всегда были более презентабельными и комфортабельными, чем ориентированные на внутренний рынок. Это явление сохраняется — это касается вашего производства?

— Такого понятия, как экспортный спеццех, у нас точно нет. Меняются подходы к проектированию, потому что в разных странах они разные. Могут меняться решения под требования конкретного предприятия — если это необходимо, мы сделаем более сложный, избыточный вариант. Но от этого оборудование станет не качественнее, а производительнее.

Промышленная выставка Expo-Russia Vietnam 2019 в г Ханой, Вьетнам

Ещё один принципиальный момент — сертификация. К слову: мы недавно получили сертификат EN 1090 на соответствие выпускаемой металлопродукции требованиям Евросоюза. Мы прошли очень серьёзную аудиторскую проверку и стали первым и единственным в России производителем газоочистного оборудования с таким сертификатом. И сертифицировали мы всё производство, потому что нет никакого смысла делать для себя по одним стандартам, а для европейцев — по другим. Проще и правильнее выпускать всю продукцию одинаково хорошо.

— И всё же европейское экологическое законодательство значительно более жёсткое, чем российское, не так ли?

— Да, в России относительно мягкое законодательство, в Европе, в Америке, в Китае требования строже. Но и в нашей стране постепенно ужесточается экологическое законодательство, с наших предприятий всё больший спрос. Тут надо понимать, что европейцы шли к сегодняшним нормативам 35 лет, мы же пытаемся пройти этот путь за 3-5 лет. Если это удастся, это будет большой прорыв.

Я бы сказал, что в России самые жёсткие требования среди всех стран СНГ. Вроде бы декларируется, что во всех наших государствах они одинаковые, но я опираюсь на наш опыт.

— Вы говорите, что компания прорабатывает экспортные рынки и заинтересована в выходе на них. Вы проводите какую-то подготовительную работу?

— Да, конечно, тут нужна большая предварительная работа, и мы развиваем компанию, чтобы органично работать на большинстве наших потенциальных эскортных рынков. Мы целенаправленно проводим бесплатные курсы английского языка для сотрудников — они обязательные, по итогам — экзамен. Важно, чтобы на каждом уровне взаимодействия с нами наши потенциальные партнёры имели точку контакта: чтобы можно было пообщаться с бухгалтером, технологом, юристом, конструктором и так далее до топ-менеджеров. Последние, конечно, и так владеют иностранным языком, но всегда ведь можно развивать компетенции.

К тому же мы проводим различные обучающие мероприятия, чтобы научить сотрудников работать по стандартам, к которым привыкли наши потенциальные контрагенты. Давайте будем честными: большинство западных компаний при упоминании России до сих пор представляют мужиков в шапках-ушанках с медведем и балалайкой. Я, конечно, утрирую, но некое впечатление о России как о дикой стране есть. И оно ведь не на пустом месте появилось: многие наши производители могут показаться недружелюбными, не слишком открытыми к общению. Плюс память о впечатлениях о русских в 1960-х, потом в 1990-х.

Конечно, такое отношение надо менять. И сделать это возможно, только набирая и развивая молодых специалистов. Вот приходит наш молодой человек из университета: откуда ему известно, как готовить документацию, как вести себя на деловых переговорах. Не знает он этого — получается, нужно учить.

То есть можно, конечно, подождать, когда само всё как-нибудь наладится.

Но мы для себя решили пойти по другому пути и заранее подготовить сотрудников к тому, с чем им впоследствии предстоит работать.

Кроме того, в компании работают специалисты по ВЭД со знанием английского, французского и арабского языков.

— Английский и французский языки — это, в целом, классика. А откуда такое внимание к арабоговорящим государствам?

— Сегодня в Германии и Франции очень многие говорят на арабском.

К тому же мы ориентированы на страны Африки, на ОАЭ. Важно, чтобы при налаживании контакта наши потенциальные партнёры могли говорить с человеком своей культуры. Мы ведь и с европейцами-то разные, что уж говорить о жителях арабоговорящих государств: у нас различные ценности, культура. И чтобы взаимодействовать с такими специалистами, мы обязаны иметь в штате сотрудников, для которых эта культура является родной, а не изученной — тут слишком много нюансов.

— Наверное, вы отметили это на международных выставках?

— В том числе. Мы участвуем в выставках в Финляндии, Вьетнаме, Египте, Марокко, Казахстане, Китае. Последние, кстати, произвели лично на меня самое сильное впечатление — в первую очередь, своими масштабами и опытом представленных здесь компаний. Скажем, у одного предприятия может быть референций больше, чем у всей российской энергетики вместе взятой — по объёмам поставок. Обладание такой информацией очень меняет отношение к индустрии.

— Пока что выставки, к сожалению, оказались недоступны из-за введённых в связи с пандемией ограничений. Как вы работаете в этот период?

— В структуре нашей компании два подразделения: Центр инжиниринга и реализации проектов в Москве и Семибратовский завод газоочистительной аппаратуры. Московский офис мы в течение недели перевели на удалённую работу, причём мы единственное предприятие в отрасли, которое организовало такую возможность для всех сотрудников. У нас внедрены все современные системы для общения специалистов, проектирования, документооборота, потому офис работает полноценно. Я и сам сейчас на «удалёнке».

Наша производственная площадка находится в Ярославской области, здесь ограничения менее жёсткие, многие предприятия продолжили работать. Мы тоже не остановили производство, хотя, работу, конечно, пришлось скорректировать. Мы закупили маски и антисептики, регулярно измеряем температуру и выполняем все требования подобного рода — с этим у нас строго.

Цеха сейчас работают не в полную силу — где-то на 30%. Это связано не с наложенными на нас ограничениями, а с тем, что реализацию многих проектов наши заказчики вынужденно притормозили. Оно и понятно: экологические программы в кризисные периоды отходят на второй план.

— Как, по вашему мнению, вообще следует относиться к современным событиям?

— Как к естественному процессу. Жизнь человека, общества, бизнеса устроена так, что не может обходиться без изменений, потрясений. Это норма. Другой вопрос — готов ли человек или предприятие к этим потрясениям. И следующий: что было сделано для того, чтобы в следующий раз уровень готовности был выше?

— Вы сами были готовы?

— Как показала практика, ко многому мы действительно были готовы. Сегодня важнейшее значение имеет возможность удалённого доступа. Все необходимые системы мы давно внедрили, работали в них, но они были параллельными, дублирующими. Сейчас же они стали основными. Скажем, наши сотрудники в офисе общаются в чате — даже если сидят за соседними столами. Мы обратили внимание, что это ускоряет коммуникацию и делает её более эффективной. Вместо «Привет, как дела?» и последующего светского общения сотрудники сразу же запрашивают цифры, данные — это быстрее, а, значит и эффективнее.

Электрофильтр ФИНГО в г. Кивиыли, Эстония

Системы для дистанционного проектирования, причём совместного, мы тоже внедрили давно.

Но у нас не было задачи испытывать эти решения в «боевых условиях». А вот сейчас необходимость появилась — оказалось, что мы готовы: проекты не останавливаются, люди общаются, документы подписываются, печати ставятся.

— Есть мнение, что пандемия станет драйвером для развития роботизированных и безлюдных технологий. Что вы думаете по этому поводу?

— Думаю, что так оно и есть. Но тут важен нюанс: производство хорошо поддаётся автоматизации, когда оно серийное. Работа для робота — это взять деталь в точке А и положить её в точку B. У нас производство не поточное, много ручного труда в силу того, что оборудование специфичное. За последние три года мы сделали от силы два одинаковых фильтра.

Знаете, я был на заводе Tesla и видел их знаменитый роботизированный цех. Так вот, он очень маленький, а на остальных площадках та же самая ручная сборка, а между участками работники перевозят детали на велосипедах. Поэтому роботизация сегодня — не такое обширное явление, как может показаться.

Да, для предприятий с серийным производством, сложившаяся ситуация должна стать серьёзным стимулом к внедрению роботизации — думаю, они должны прямо выстроиться в очередь за роботами. Мы тоже будем анализировать возможности использования этих технологий. Пока нет очевидных решений, но, может быть, завтра-послезавтра они появятся.

— К пандемии и новому режиму работы добавились ещё и колебания на валютном рынке. На работе вашего предприятия эти изменения сказались?

— Мы как российский производитель бесконечно рады дорогому доллару.

В этой ситуации иностранные поставщики становятся неконкурентоспособными на внутреннем рынке, а мы становимся более конкурентоспособными по цене на внешнем. Поэтому для нас это позитивные изменения. Да, идёт удорожание нашего оборудования за счёт повышения цены импортных комплектующих, но для наших конкурентов-то они тоже стали дороже.

Есть, конечно, неприятный момент изменения цены законтрактованного оборудования, но это уже вопрос хеджирования рисков. У нас с этим всё в порядке.

— А велика ли доля тех самых импортных комплектующих в вашем оборудовании?

— Очень мала, в основном это различная автоматика. Но использование именно импортных комплектующих для нас необязательно — это всё по желанию заказчика. Мы можем на 99% сделать оборудование из российских комплектующих.

— Мы уже видели, как колебания курса валют оборачиваются переделом рынка. В некоторых отраслях такого рода процессы ожидаются и сегодня – консолидация, уход ряда игроков. Какие прогнозы в отрасли экологического машиностроения?

— Не думаю, что стоит ждать прямо-таки передела. Любой кризис естественным образом меняет ландшафт: какие-то игроки уходят, какие-то появляются. Но это я сейчас говорю о небольших компаниях. Для средних и крупных же расстановка сил вряд ли изменится. После 2014 года произошла большая зачистка, и те, кто выжил — это уже проверенные производители: гибкие, пластичные, опытные, устойчивые. Поэтому повторения ситуации 6-летней давности мы не ожидаем.



«Промышленные страницы Сибири» №4-5 (148-149) апрель-май 2020 г.


«Промышленные страницы Сибири» №4-5 (148-149) апрель-май 2020 г.

Беседовала Анна Кучумова.




© 2006-2012. Все права защищены. «Единый промышленный портал Сибири»


Цитирование приветствуется при условии указания ссылки на источник - www.epps.ru

© Создание сайта - студия GolDesign.Ru