Оценивая состояние промышленного производства в России, некоторые эксперты поговаривают, что оно находится на грани исчезновения. Те предприятия, которые сейчас реально работают в отрасли машиностроения — это лишь жалкие попытки сохранить лицо отечественного производства промышленного оборудования. Возможно, это слишком категоричное заявление, и промышленное производство еще на многое способно, но состояние отечественного станкостроения, выраженное в простой формуле, говорит о многом. Представим, что темпы развития экономики страны в целом выражены в 100 процентах, машиностроение в лучших традициях передовых стран, должно развиваться на 200 процентов, а такие отрасли, как электроника или приборостроение, на все 400 процентов. То есть 100:200:400, сейчас в России это соотношение 100:98:100.
«Сегодня в России нет сколько-нибудь серьезного и значимого машиностроения. Мы практически не производим самолеты, мы не строим суда, у нас нет станкостроения, у нас нет своей хорошей электроники и массы других вещей», — говорит депутат ЗС, президент союза товаропроизводителей и предпринимателей Красноярского края Валерий Сергиенко. «Наше машиностроение не может быть представлено одним заводом, это всегда гигантская кооперация. Приведу пример, чтобы произвести комбайн в Красноярске, надо чтобы в Харькове сделали для него двигатель, в Кировограде — гидравлику, в Москве — подшипники, в Омске — всю резиновую оснастку, и так далее. В целом, любая машина — это совокупность коопераций сотен и сотен технологий, которые сейчас у нас плохо разработаны», — продолжает депутат.
Нарушение технологических связей — одна из ключевых проблем российского машиностроения. Она стоит в ряду таких, как низкие темпы роста ведущих отраслей, простои многих предприятий, низкие темпы обновления оборудования и выпускаемой продукции (например, по некоторым данным, 60% металлообрабатывающих станков имеет возраст более 10 лет). Яркую иллюстрацию проблемы нарушения технологических связей Валерий Сергиенко видит на примере Красноярского Комбайнового завода. По его словам, дело не в том, что комбайновый завод был плохим, потому что конструкторы были плохими, как раз конструкторы были хорошими, они знали, что нужно сделать, чтобы комбайн был хорошим, но укомплектовать его соответствующим образом было невозможно, потому что эти комплектующие не производились. «История эта похожа на то, что сейчас происходит с нашим Автопромом, — мы не можем сделать свой российский «Мерседес», не потому что мы не можем его сделать, а потому, что нет качественных комплектующих для этого, собирать не из чего», — делает вывод Сергиенко.
Сейчас, когда российская экономика находится в глубоком кризисе, действительно все вынуждены переходить на более дешевое, хотя и менее качественное китайское оборудование, в том числе и для промышленного использования. Это происходит потому, что, по мнению Валерия Сергиенко, собственного российского станкостроения в России как такового нет. «Приведу пример: в СССР было 9 тракторных заводов, в год они производили почти 600 тысяч тракторов. А что сейчас? Из этих 9 заводов остались кировский, чебоксарский и челябинский, и то потому что они связаны с обороной. И вот эти три завода в 2010 году произвели всего 8 тысяч тракторов. Также умерли моторостроительные заводы, их было 6, остался один ярославский. Поэтому картина нашего машиностроения сегодня крайне плачевная».
Многие эксперты в области промышленного производства видят одной из главных задач отечественного машиностроения коренную реконструкцию и опережающий рост таких отраслей, как станкостроение, приборостроение, электротехническая и электронная промышленность, производство вычислительной техники. Это позволит России набрать темпы для приближения к мировому уровню экономики. Валерий Сергиенко дополняет эту мысль тем, что для развития конкурентоспособности российского производителя необходима модернизация производства, привлечение и воспитание высококвалифицированных кадров и, конечно, денежные вливания. Сейчас же, по его мнению, работает только последний аспект. Примером тому может быть нынешнее судорожное спасение КАМАЗа, ВАЗа путем вливания огромных сумм. Кстати, продолжая тему государственных денег, Сергиенко категорически не согласен с устойчивым мнением, будто государство — плохой собственник. Завод ГАЗ, который уже давно находится в частных руках, по словам парламентария, никакой положительной динамикой развития порадовать не может. Далее, аргументируя свою позицию, Сергиенко продолжает: «Замечу, что не от хорошей жизни Владимир Путин создал эти госкорпорации, в которые включил еще и остатки от бывшей оборонной промышленности. Вот здесь что-то еще осталось рабочего, но, замечу, и они не могут работать в отрыве от всех машиностроительных заводов, потому что подшипник — он и есть подшипник, хоть в танке, хоть в тракторе. Единственное, что в машиностроении еще работает — это оборонные предприятия, где еще что-то производится».
Отвечая на вопрос о государственной политике в области машиностроения, президент Союза товаропроизводителей и предпринимателей Красноярского края был лаконичен. «Суть нашей госполитики — это развитие сырьевой отрасли: нефть, газ, металлы, но только не производство с высокой добавленной стоимостью. И сколько ни велось разговоров в последнее время об инновациях, о переходе к новому шестому экономическому укладу, пока это все только разговоры, дел не видно». Одним из характерных показателей кризиса промышленного производства является список российских миллиардеров, в котором нет ни одного машиностроителя, — говорит Сергиенко. «Потому что заниматься им никто не хочет. Машиностроение можно уничтожить, но очень сложно восстановить».
Интересный факт: в отечественной статистике —науке, которая ведет счет всему и вся — появился раздел «Машиностроение и металлообработка». То есть к машиностроению все больше стали относить создание строительных и монтажных конструкций, различные емкости, конвейерные линии по подаче угля и т. д. Как убежден Валерий Сергиенко, причина в том, что машиностроения как такового уже и нет, и для статистики крайне затруднительно выявлять показатели роста производства, объемов выпускаемой продукции и прочего отдельно по машиностроительной отрасли. Видимо, эти цифры сильно портят общую картину развития экономики.
Говоря о перспективах восстановления отрасли  на примере Красноярского края, депутат ЗС, член комитета по бюджету и экономической политике нарисовал нерадужную картину. «У нас в крае остался КрасМаш и Радиозавод, и ни комбайнового, ни экскаваторного, ни завода автоприцепов, ни Сибтяжмаша, ни Судостроительного заводов у нас не осталось, так — одни названия. А это были действительно серьезные промышленные заводы. Но это еще не вся проблема, ведь вместе с заводами мы потеряли и кадры. Сегодня восстановление машиностроения зависит не только от наличия денег, то есть государства или инвесторов, но и от людей. Получается, скоро не только китайские станки, но и китайцев завозить будем для работы. Сложная ситуация с промышленным оборудованием у нас складывается».
Но так или иначе технической модернизации может быть и должно быть подвергнуто любое из оставшихся еще машиностроительных предприятий. А с учетом того, что на этих предприятиях есть рабочая сила, кадры, специалисты, именно модернизация производства является той «печкой», от которой нам нужно плясать, — уверен Сергиенко.
Есть еще один путь, правда, более затратный, это создание новых предприятий, и по нему тоже надо идти. Однако, к сожалению, сегодняшний тренд всей мировой экономики, считает Сергиенко, — это сырьевая привязка. «Но, как говорится, если все время повторять «халва», слаще не станет. Никуда Россия в целом и Красноярский край в частности не сдвинулись с такой политикой. Если в СССР цветная металлургия составляла 40% от объема производства, то сейчас — 80%, но не потому, что она выросла, она осталась такой же, а просто вся остальная промышленность развалилась. У нас в крае больше нет легкой промышленности, нет ни шелкового комбината, ни хлопчатобумажного, ни суконного, нет ни трикотажного, ни швейного объединений. От Химволокна, РТИ, Шинного заводов у нас также остались пустые площадки». Резюмируя свою позицию, Валерий Сергиенко заявил, что даже от реализации таких гигантских проектов, как Ванкор, которые также имеют главным образом лишь сырьевую составляющую в сфере промышленного производства вообще и машиностроения в частности ничего хорошего ждать не приходится.

СПРАВКА

Машиностроение — главная отрасль промышленного производства, влияющая на развитие других сфер хозяйственной деятельности и отражающая уровень научно-технического состояния и обороноспособности страны. В развитых странах на долю машиностроения приходится 25–35% ВВП и примерно столько же от общей численности занятых в экономике. Аналогичные показатели для НИС, для других развивающихся стран доля промышленности — 15–20%, в НРС — менее 10%. Ведущие тенденции — рост объема производства при углублении специализации и кооперации различных машиностроительных отраслей, расширение сфер использования, улучшение потребительских свойств конечной продукции. Особенностью машиностроения развитых стран является растущее многообразие продукции машиностроения, ее высокое качество и конкурентоспособность. Доля машиностроительной продукции в экспорте Японии составляет 65%, США, Германии, Швеции — 45–48%.
Машиностроение принято делить на следующие подразделения: общее машиностроение (производство средств производства и станкостроение), электротехника и электроника, транспортное и сельскохозяйственное машиностроение.

Оценивая состояние промышленного производства в России, некоторые эксперты поговаривают, что оно находится на грани исчезновения. Те предприятия, которые сейчас реально работают в отрасли машиностроения — это лишь жалкие попытки сохранить лицо отечественного производства промышленного оборудования. Возможно, это слишком категоричное заявление, и промышленное производство еще на многое способно, но состояние отечественного станкостроения, выраженное в простой формуле, говорит о многом. Представим, что темпы развития экономики страны в целом выражены в 100 процентах, машиностроение в лучших традициях передовых стран, должно развиваться на 200 процентов, а такие отрасли, как электроника или приборостроение, на все 400 процентов. То есть 100:200:400, сейчас в России это соотношение 100:98:100.
«Сегодня в России нет сколько-нибудь серьезного и значимого машиностроения. Мы практически не производим самолеты, мы не строим суда, у нас нет станкостроения, у нас нет своей хорошей электроники и массы других вещей», — говорит депутат ЗС, президент союза товаропроизводителей и предпринимателей Красноярского края Валерий Сергиенко. «Наше машиностроение не может быть представлено одним заводом, это всегда гигантская кооперация. Приведу пример, чтобы произвести комбайн в Красноярске, надо чтобы в Харькове сделали для него двигатель, в Кировограде — гидравлику, в Москве — подшипники, в Омске — всю резиновую оснастку, и так далее. В целом, любая машина — это совокупность коопераций сотен и сотен технологий, которые сейчас у нас плохо разработаны», — продолжает депутат.
Нарушение технологических связей — одна из ключевых проблем российского машиностроения. Она стоит в ряду таких, как низкие темпы роста ведущих отраслей, простои многих предприятий, низкие темпы обновления оборудования и выпускаемой продукции (например, по некоторым данным, 60% металлообрабатывающих станков имеет возраст более 10 лет). Яркую иллюстрацию проблемы нарушения технологических связей Валерий Сергиенко видит на примере Красноярского Комбайнового завода. По его словам, дело не в том, что комбайновый завод был плохим, потому что конструкторы были плохими, как раз конструкторы были хорошими, они знали, что нужно сделать, чтобы комбайн был хорошим, но укомплектовать его соответствующим образом было невозможно, потому что эти комплектующие не производились. «История эта похожа на то, что сейчас происходит с нашим Автопромом, — мы не можем сделать свой российский «Мерседес», не потому что мы не можем его сделать, а потому, что нет качественных комплектующих для этого, собирать не из чего», — делает вывод Сергиенко.
Сейчас, когда российская экономика находится в глубоком кризисе, действительно все вынуждены переходить на более дешевое, хотя и менее качественное китайское оборудование, в том числе и для промышленного использования. Это происходит потому, что, по мнению Валерия Сергиенко, собственного российского станкостроения в России как такового нет. «Приведу пример: в СССР было 9 тракторных заводов, в год они производили почти 600 тысяч тракторов. А что сейчас? Из этих 9 заводов остались кировский, чебоксарский и челябинский, и то потому что они связаны с обороной. И вот эти три завода в 2010 году произвели всего 8 тысяч тракторов. Также умерли моторостроительные заводы, их было 6, остался один ярославский. Поэтому картина нашего машиностроения сегодня крайне плачевная».
Многие эксперты в области промышленного производства видят одной из главных задач отечественного машиностроения коренную реконструкцию и опережающий рост таких отраслей, как станкостроение, приборостроение, электротехническая и электронная промышленность, производство вычислительной техники. Это позволит России набрать темпы для приближения к мировому уровню экономики. Валерий Сергиенко дополняет эту мысль тем, что для развития конкурентоспособности российского производителя необходима модернизация производства, привлечение и воспитание высококвалифицированных кадров и, конечно, денежные вливания. Сейчас же, по его мнению, работает только последний аспект. Примером тому может быть нынешнее судорожное спасение КАМАЗа, ВАЗа путем вливания огромных сумм. Кстати, продолжая тему государственных денег, Сергиенко категорически не согласен с устойчивым мнением, будто государство — плохой собственник. Завод ГАЗ, который уже давно находится в частных руках, по словам парламентария, никакой положительной динамикой развития порадовать не может. Далее, аргументируя свою позицию, Сергиенко продолжает: «Замечу, что не от хорошей жизни Владимир Путин создал эти госкорпорации, в которые включил еще и остатки от бывшей оборонной промышленности. Вот здесь что-то еще осталось рабочего, но, замечу, и они не могут работать в отрыве от всех машиностроительных заводов, потому что подшипник — он и есть подшипник, хоть в танке, хоть в тракторе. Единственное, что в машиностроении еще работает — это оборонные предприятия, где еще что-то производится».
Отвечая на вопрос о государственной политике в области машиностроения, президент Союза товаропроизводителей и предпринимателей Красноярского края был лаконичен. «Суть нашей госполитики — это развитие сырьевой отрасли: нефть, газ, металлы, но только не производство с высокой добавленной стоимостью. И сколько ни велось разговоров в последнее время об инновациях, о переходе к новому шестому экономическому укладу, пока это все только разговоры, дел не видно». Одним из характерных показателей кризиса промышленного производства является список российских миллиардеров, в котором нет ни одного машиностроителя, — говорит Сергиенко. «Потому что заниматься им никто не хочет. Машиностроение можно уничтожить, но очень сложно восстановить».
Интересный факт: в отечественной статистике —науке, которая ведет счет всему и вся — появился раздел «Машиностроение и металлообработка». То есть к машиностроению все больше стали относить создание строительных и монтажных конструкций, различные емкости, конвейерные линии по подаче угля и т. д. Как убежден Валерий Сергиенко, причина в том, что машиностроения как такового уже и нет, и для статистики крайне затруднительно выявлять показатели роста производства, объемов выпускаемой продукции и прочего отдельно по машиностроительной отрасли. Видимо, эти цифры сильно портят общую картину развития экономики.
Говоря о перспективах восстановления отрасли  на примере Красноярского края, депутат ЗС, член комитета по бюджету и экономической политике нарисовал нерадужную картину. «У нас в крае остался КрасМаш и Радиозавод, и ни комбайнового, ни экскаваторного, ни завода автоприцепов, ни Сибтяжмаша, ни Судостроительного заводов у нас не осталось, так — одни названия. А это были действительно серьезные промышленные заводы. Но это еще не вся проблема, ведь вместе с заводами мы потеряли и кадры. Сегодня восстановление машиностроения зависит не только от наличия денег, то есть государства или инвесторов, но и от людей. Получается, скоро не только китайские станки, но и китайцев завозить будем для работы. Сложная ситуация с промышленным оборудованием у нас складывается».
Но так или иначе технической модернизации может быть и должно быть подвергнуто любое из оставшихся еще машиностроительных предприятий. А с учетом того, что на этих предприятиях есть рабочая сила, кадры, специалисты, именно модернизация производства является той «печкой», от которой нам нужно плясать, — уверен Сергиенко.
Есть еще один путь, правда, более затратный, это создание новых предприятий, и по нему тоже надо идти. Однако, к сожалению, сегодняшний тренд всей мировой экономики, считает Сергиенко, — это сырьевая привязка. «Но, как говорится, если все время повторять «халва», слаще не станет. Никуда Россия в целом и Красноярский край в частности не сдвинулись с такой политикой. Если в СССР цветная металлургия составляла 40% от объема производства, то сейчас — 80%, но не потому, что она выросла, она осталась такой же, а просто вся остальная промышленность развалилась. У нас в крае больше нет легкой промышленности, нет ни шелкового комбината, ни хлопчатобумажного, ни суконного, нет ни трикотажного, ни швейного объединений. От Химволокна, РТИ, Шинного заводов у нас также остались пустые площадки». Резюмируя свою позицию, Валерий Сергиенко заявил, что даже от реализации таких гигантских проектов, как Ванкор, которые также имеют главным образом лишь сырьевую составляющую в сфере промышленного производства вообще и машиностроения в частности ничего хорошего ждать не приходится.

СПРАВКА

Машиностроение — главная отрасль промышленного производства, влияющая на развитие других сфер хозяйственной деятельности и отражающая уровень научно-технического состояния и обороноспособности страны. В развитых странах на долю машиностроения приходится 25–35% ВВП и примерно столько же от общей численности занятых в экономике. Аналогичные показатели для НИС, для других развивающихся стран доля промышленности — 15–20%, в НРС — менее 10%. Ведущие тенденции — рост объема производства при углублении специализации и кооперации различных машиностроительных отраслей, расширение сфер использования, улучшение потребительских свойств конечной продукции. Особенностью машиностроения развитых стран является растущее многообразие продукции машиностроения, ее высокое качество и конкурентоспособность. Доля машиностроительной продукции в экспорте Японии составляет 65%, США, Германии, Швеции — 45–48%.
Машиностроение принято делить на следующие подразделения: общее машиностроение (производство средств производства и станкостроение), электротехника и электроника, транспортное и сельскохозяйственное машиностроение.

Сергей Лискин.